* * *
Чувство бестелесное, бессловесное.
Сердце красное, как московская Пресня.
Но не пресное, а солёное — слезами омытое.
В сердце — клык дракона, страдающего пульпитом.
На Шахтёрской площади шахтёрские дочери
за «Шахтёрскими» тортами стояли в очереди.
Напророчили мне, да не помню что уже.
Помню, на войне брату был я сторожем.
Ах, на въезде в город не стелу вижу я,
а глаза лисицы. Она не рыжая —
угольная, чёрная, обсидиановая.
Обладательница десятого, знамо, дана
в стиле не Кёксинкай, а русской поэзии.
О «лисице» <двице> все хлопцы грезили.
Колобками бегали: «Стать бы нам проглоченными!»
Но мучное двица любила не очень.
Ей сорвать бы с неба шеврон с созвездием.
И приклеить так, чтоб не срезать лезвием,
на рукав. Она ведь и есть — Вселенная.
Та, донецкая — коленонепреклоненная.
Та, где Аввакум побеждает вакуум.
Та, которую называют ещё Ревякиной.
Переквалифицирующая из Монте-Кристо
в русского <новороссийского> космиста.
11—20 ноября 2025 года
