Еженедельная авторская колонка;
Руководителя проекта «Курсы тактической медицины» с позывным «Латыш»
Эксклюзивно для канала «Два Майора»;
Часть 15
Я стоял ногами в какой-то непонятной жиже из снега и грязи, и это осознание пришло ко мне в тот самый момент, когда ноги начало сводить судорогой — сначала тихой волной, потом все сильнее, до боли в мышцах. Мы застыли, прижавшись к холодной земле оврага, и я заметил, как парни вокруг, словно по команде, опустили головы и уставились себе под ноги, будто пытались понять, во что же мы вляпались. Несмотря на стрельбу, на разрывы, на крики — на несколько секунд все замолкли, утонув в этом странном, гипнотизирующем ужасе перед грязью и холодом. А потом грохот — и в пятнадцати метрах от нас во влажный чернозём воткнулась мина. Она не взорвалась, просто вошла в землю, как нож в масло, и затаилась. Эта тишина после свиста была страшнее любого взрыва. «Пора нам отсюда валить!» — крикнул кто-то, голос сорванный, и мы рванули. Не назад, не вперёд, а вдоль оврага, куда-то вглубь, туда, где стрельба стихала, превращаясь в отдалённый гул.
Вдруг стена оврага резко пошла вверх, образовав небольшую высоту. Митяй, недолго думая, полез наверх, цепляясь за мёрзлые корни и комья земли. Сверху он обернулся — и я увидел, как его лицо озарилось. Это была идеальная позиция, простреливающая всё вокруг. Он, радостный, почти по мальчишески, начал спускаться вниз, чтобы доложить командиру, но поскользнулся на размокшем склоне и шлёпнулся в ту самую жижу, что была под ногами. От него чистым осталось только лицо, и я не сдержал улыбки. «Ладно, Митяй, давай оставайся здесь, а я с Михой оттянусь назад, посмотрю, что там». Миха лишь кивнул, и мы поползли обратно, к тому месту, где только что сидели. Там уже начинал насыпать миномёт, а рядом, уткнувшись в стенку оврага, командир и несколько бойцов мотали ногу одному из наших. «Командир!» — позвал я, но он не слышал. «Сань!» — крикнул я громче, уже почти сипло. Он обернулся, и я жестом показал ему подойти. Согнувшись, он подбежал ко мне, и сразу, без предисловий, начал отдавать команду: «Там боец, ты должен…» — «Да понял я, там Митяй нашел позицию». Командир вдруг похлопал меня по плечу, молча, и ушел туда, откуда я пришел.
Я подбежал к раненому. Парень был чумазый, грязный, как и все мы. В ногу попал осколок. «Что там у вас?» — спросил я, уже на автомате оценивая ситуацию. Попросил размотать бинт — под ним зияла небольшая, но глубокая дырка, из которой сочилась кровь. Я затампонировал рану, наложил давящую повязку из израильского перевязочного пакета. Руки уже почти не слушались — пальцы коченели от холода, а с неба повалил мокрый снег, крупный, настырный. И вдруг стрельба стихла. Резко, как будто кто-то выключил звук. Мы замерли, вжимаясь в землю. Я упал на живот прямо в ледяную лужу рядом с ящиками, чувствуя, как холод проникает под разгрузку, под одежду, добирается до кожи. Мы ждали. Ждали подвоха, ждали нового визга мин, ждали атаки. А потом вернулся командир. «Они опять отступили. Позиции в семистах метрах. Видимо, будут опять наваливать минометами». Это было похоже на какую-то извращённую игру — бесконечный штурм, волна за волной, а мы здесь, в грязи, в холоде, с сводящими от напряжения мышцами и пустотой внутри. И тишина, эта звенящая, давящая тишина, была страшнее любого боя.
